А. Егидес, кандидат психологических наук

Скажем прямо, во всех случаях, когда семья распадается, дети страдают. Но степень этих страданий можно уменьшить, а можно и увеличить. Все зависит от того, как ведут себя бывшие муж и жена, оставшиеся родителями, будет или не будет сравнительно нормально осуществляться родительское сотрудничество недавних супругов. Однако в любом случае, как бы ни старались они насолить друг другу, каждой разведенной паре надо иметь в виду, что супружество их кончается, а брак продолжается – по крайней мере, до тех пор, пока твердо не встанут на ноги дети.

Начнем с того, что незначительный процент отцов вступает в конфликтные отношения с бывшими женами по поводу ребенка на юридическом уровне. Уже само по себе это достойно рассмотрения, так как таит в себе тысячи детских судеб. Можно ли считать, однако, что остальные родители решают свои брачные дела полюбовно? По данным опроса минского социолога профессора Н. Юркевича, только десять процентов разведенных отцов принимают активное участие в воспитании ребенка, а отношения между родителями остаются доброжелательными; тридцать процентов отцов поддерживают с ребенком контакт, но отношения с матерью достаточно натянуты, что, понятно, затрудняет воспитание; шестьдесят процентов вовсе не видятся со своими детьми – только платят алименты (если не стремятся избежать даже такого минимального участия в их судьбе).

Отчего же все-таки так распространена послеразводная безотцовщина?

Существует версия – весьма правдоподобная, – что разведенные мужчины безответственно относятся к судьбе своих детей. Справедливости ради, однако, вероятнее предположить, что-то иное. Что же? Ответ на этот вопрос тем более важен, что, кто бы в создавшемся положении ни был виноват, без вины наказанными остаются дети.

Вот типичная ситуация (пример взят из жизни). От мужа ушла жена. Ушла к другому. Разлюбила – полюбила. Бывает. Надо сказать, что он и сам однажды пытался увести чужую жену с ребенком. Но то было в свое время. А теперь в положении покинутого он. Приятно? Конечно, нет. И вот его жена награждается всеми эпитетами, характеризующими ее как женщину в высшей степени безнравственную. Кстати, преследовалась и побочная цель – постараться лишить ее круга друзей, приобретенных за время совместной жизни. Он требовал, чтобы они прекратили с ней общение, ставил ультиматумы… поведение его не было необычным. В чем-то его можно было понять. Даже оправдать. Даже пожалеть. А ее осудить. Нельзя, однако, не признать типичности, более того, банальности его действий. В психологии то, что происходило с ним, имеет вполне четкое название: психическая защита. Очернением и обвинением обидчика, оправдывающими заодно месть в его адрес, человек оберегает себя от потери или хотя бы снижения чувства самоуважения, возникновения чувства неуверенности, тревоги. Этот специфический термин "психическая защита" можно было бы и не привлекать к теме, если бы явление, обозначаемое им, не отражалось самым серьезным образом на судьбе детей.

Не сумев договориться с женой, отец идет в РОНО, где ему говорят, что он может претендовать на свидания с ребенком. Он пытается осуществить свое право. Но свидания краткие. Где их проводить? В доме матери, где чувство неприязни ощущается так остро? На улице? В столовой? В кафе? В школе? А против поездок ребенка к отцу возражает мать. Или так: день и час назначены, но ребенок, по словам матери, "заболел" или "не вернулся от бабушки", "не хочет тебя видеть". Как проверить, правда ли это?

Конечно, доказать, что мать чинит препятствия участию отца в воспитании дочери или сына, можно. Но для этого нужны свидетели, так как никакой документальной системы контроля не существует. Получается так: предпринимая попытку встретиться с ребенком, отец всякий раз должен ловить момент, когда рядом кто-то находится, а потом этого "кого-то" просить быть свидетелем. Смотрите, дескать, какой я хороший папа, а мама – смотрите и запоминайте, чтобы потом ничего не упустить на суде, – какая она плохая женщина, – не дает мне ребенка. Или может быть приходить с собственными "свидетелями"?

Нет, слишком уж громоздкая система борьбы "за ребенка", за возможность принимать участие в его воспитании, чтобы довести ее до конца. Многие и не доводят: "Не хотите – не надо". И ребенок остается без отца.

Правда, некоторые отцы подают дело в суд. Однако нельзя утверждать, что это именно те отцы, которые могли бы с успехом воспитывать своих сыновей и дочерей. Наверняка среди них есть такие, которые стремятся лишь к тому, чтобы из принципа что-то "доказать ей", – сам ребенок их интересует не очень или не интересует вовсе. А вот те, которые действительно могли бы, несмотря на развод, принимать участие в воспитании, они-то как раз и не выдерживают напряженной борьбы. Договориться с матерью трудно, а судебное разбирательство еще тяжелее. И тогда срабатывает другой механизм психической защиты, вернее, иной вид ее – вытеснение, стремление забыть ребенка, увлечься новыми отношениями, важными делами. Сын растет и становится все более чужим, уже ненужным.

Таковы, очевидно, частичные причины безотцовщины.

Но этого мало. Те же причины часто лежат в основе бездетности или малодетности. Многие мужья боятся заводить второго ребенка по той простой причине, что конфликты с женой – у кого их нет? – могут кончиться разводом, а значит, придется выплачивать алименты, фактически не имея детей.

Важны еще два следствия того, что ребенок, по сути дела, автоматически, без разбирательства остается с матерью. Поскольку ей не грозит разлука с ребенком, она не боится расторгать брак и не стремится его сохранить, сберечь. Многие женщины не прилагают сил к тому, чтобы урегулировать отношения с мужьями, и в 68 процентах случаев являются инициаторами разводов. С другой стороны, некоторые мужья, зная точно, что в случае развода ребенок останется с матерью и что все хлопоты сведутся для него лишь к выплате алиментов, с большей легкостью идут на разрыв. А почему бы и нет? Приятная свободная мужская жизнь, возможность жениться повторно – за свободного (пусть с алиментами) пойдет всякая, с ребенком на руках он был бы нужен далеко не всем.

Есть еще одно отрицательное следствие ограниченных контактов отца с ребенком – педагогическое. Мы уже говорили, что роль отца должна быть требовательно-запретительной. Это при нормальных отношениях. Но вот с помощью РОНО ему устанавливают дни и часы коротких встреч. И он из строгого воспитателя превращается в сюсюкающего "добряка": потакает капризам, балует, задаривает, старается "компенсировать" отсутствие настоящего участия в воспитании. Это в свою очередь служит новым аргументом против подобных свиданий. Ребенок и в самом деле становится трудным, заявляет, что уйдет к папе.

Короче говоря, совершенно необходимо – во имя детей – добиться, чтобы даже после развода сохранялся брак. Для этого надо обеспечить осуществление нормальных отцовских воспитательных функций.

Если же кто-то из родителей свои обязанности не выполняет, он должен нести наказание в судебном порядке. Причем не только в случае неуплаты алиментов, но и при отказе от личного участия в судьбе ребенка.

Хочется отметить, что само по себе решение суда о правах и обязанностях обоих родителей мало что даст без хорошо поставленной системы контроля. Ее тоже надо тщательно продумать и установить. В то же время надо иметь в виду, что строгости нужны лишь для того, чтобы бывшие супруги могли легче договориться. Ведь и уголовные законы создаются не для того, чтобы их применять, а именно как профилактическое напоминание о том, что лучше не доводить дело до их применения. Закон – некая общественно обусловленная граница, которую не следует переходить.

Так и в нашем случае. Если каждый из супругов будет знать, что ему все равно не позволят узурпировать право на ребенка или пренебречь родительскими обязанностями, то они вынуждены будут искать мирных путей урегулирования родительских взаимоотношений. Откроется путь к сотрудничеству.

Чтобы это произошло легче и быстрее, нужна кропотливая работа, в том числе и психологов – специалистов по семейным отношениям. Пока что разведенные отданы на произвол судьбы, неумелые, а в какой-то степени и невменяемые. Психолог, вооруженный знанием личностной и социальной психологии, а также приемами доврачебной психотерапии, сможет помочь обоим родителям построить оптимальную психическую защиту, скорригирует их поведение, а в некоторых случаях поможет и восстановить семью. Скорее всего, и решение суда должно приниматься с непременным участием психолога. На наш взгляд, именно психолог, человековед, должен был бы после тщательного изучения дела представить проект юридического урегулирования отношений родителей. Может быть, это спорное предложение, но рассмотреть его стоит.

Надо думать, в конце концов, удастся сохранить ребенка и для матери, и для отца даже после развода. И наоборот – ребенок будет иметь обоих родителей, даже если они разведены.

Литературная газета. 13.06.79

А. Егидес, канд. психол. наук

Выдержка из статьи в "Литературной газете" от 01.10.86

Кроме мер психологического воздействия на стабилизацию брака нужны еще и меры социальные, в том числе законодательные. Одна из них связана с решением неоднократно поднимавшегося в печати вопроса о том, с кем оставаться ребенку, если семья не удалась, если мама с папой развелись.

Мне уже доводилось высказывать на страницах ЛГ эту мысль, считаю полезным повторить ее: если бы молодые мамы не были на сто процентов уверены, что, уйдя от мужа, они уведут с собой и ребенка, им куда реже приходила бы в голову мысль о самой возможности развода. Не только законодательство, но и судебная практика должны быть построены так, чтобы жена знала: ребенка с ней могут и не оставить, шансы у них с мужем равные – 50 : 50. Тогда развод будет для обоих границей, к которой опасно приближаться. Пока же чуть что: "Возьму Димку и уйду…".

Очень важно, на мой взгляд, урегулировать алиментную политику. В нынешнем виде она порой стимулирует не сохранение семьи, а ее разрушение, особенно в тех случаях, когда мужья – люди порядочные, от алиментов не бегают и к тому же имеют высокие заработки. Стоит подумать об алиментах, выраженных определенной суммой, а не процентами от зарплаты. Тогда не будут одни дети получать слишком мало, а другие жены – слишком много. Кроме того, стабильности брака очень помогло бы утверждение законодательного положения, при котором виновный в разводе алиментов не получает.

Комментарий. Статья написана еще в Советские времена, когда доходы основной массы населения разнились не так значительно, как сейчас, хотя и тогда существовал стимул к разводу для недобросовестных матерей в случае, когда муж получал хорошую зарплату. Сейчас, в новых условиях жизни, положение еще более усугубилось. Вступивший в действие в 1996 году Семейный кодекс не только не изменил существовавший раньше порядок, но и сделал его еще более неразумным. Так нормы о взыскании алиментов в твердой денежной сумме дополнены положением, по которому размер этой суммы "определяется судом исходя из максимально возможного сохранения ребенку прежнего уровня его обеспечения". Из этого, в частности следует, что если муж получает высокие доходы, то выплаты бывшей жене (именно жене, а не ребенку, так как контролировать целевое расходование этих средств на ребенка практически невозможно) дают ей прекрасный стимул не только для беспечной жизни после развода, но и возможность скрывать ребенка от отца, вымогая дополнительные блага. Такие конструкции законодателей-заказчиков прикрываются обычно "интересами детей", но, как видим, – это пустая риторика, на самом деле максимально облегчен процесс развала семьи с детьми со всеми неизбежно вытекающими из этого негативными социальными последствиями.

Профессор Игорь Кон

Что и говорить, данные грустные. Но как изучение болезни не всегда дает ключ к выздоровлению, так и исследование безотцовщины недостаточно для понимания роли отца в воспитании. Ведь тут, помимо отсутствия отца, сказываются и другие факторы. Во-первых, неполная семья порой испытывает материальные трудности. Во-вторых, в ней объективно меньшие воспитательные возможности. В-третьих, мать, лишенная мужской поддержки, психологически травмирована, это отражается и на ее отношении к детям. Требуя от детей дисциплины, такие матери иногда больше заботятся о формальном послушании и вежливости, чем об эмоциональном благополучии ребенка. Бывает, они чрезмерно опекают детей, особенно единственных. Это легко понять: все силы нерастраченной женской любви переносятся на ребенка, которого мать старается оградить от всех опасностей – действительных и воображаемых. И хотя такое невротическое чувство кажется бескорыстным и жертвенным, в действительности оно эгоистично и отрицательно сказывается на ребенке. Чрезмерно опекаемый, занянченный ребенок нередко вырастает пассивным, вялым, физически слабым, либо начинает бунтовать. Как показывают психологические исследования, крайняя зависимость от матери часто сочетается у подростков с чувством враждебности к ней: не очень-то приятно вечно чувствовать себя маленьким и кому-то принадлежащим.

Таким образом, уже простое наличие мужчины в доме – важный фактор воспитания. Независимо от характера отца (разумеется, в пределах нормы) его присутствие как бы вносит гармонию в семейную структуру. В хорошей благополучной семье детское воображение может отчасти восполнить недостающие отцу качества. Не случайно, например, даже весьма либеральные отцы кажутся подросткам более строгими, чем матери.

Но отец – не просто символ, абстрактное воплощение мужского начала. Его личные качества, стиль его жизни также сильно влияют на детей. Психологические исследования показывают, что сыновья холодных, отчужденных отцов чаще бывают застенчивы, тревожны, их поведение более антисоциально. Напротив, эмоциональная близость с отцом положительно отражается на юношах.

Да и в старшем возрасте отцы больше поощряют самостоятельность, исследовательскую деятельность ребенка, помогают овладевать умениями, навыками.

Роль отца особенно велика при воспитании мальчика. Хотя сам по себе этот факт общеизвестен, объяснение его неоднозначно. Проще всего сослаться на различие половых ролей, ради усвоения которых мальчик должен быть ближе с отцом, а девочка – с матерью. Но психология этого процесса очень сложна. Усвоение мужского стиля поведения совсем необязательно связано с восприятием личных качеств "модели". Для формирования мужского характера нужны особые, дополнительные усилия, причем отцы уделяют этому гораздо больше внимания, чем матери, заботясь, чтобы мальчик рос сильным, смелым, решительным, соответствовал идеалу мужчины. Однако дело не сводится только к усвоению мужской роли.

Принято считать, что отцы вообще строже и требовательнее к детям, чем матери. На самом же деле это зависит от пола ребенка. Мужчинам легче удается добиться дисциплины у мальчиков, женщинам – у девочек, тогда как эмоциональную поддержку сыновья, напротив, чаще находят у матери, а дочери – у отца. С этим, кстати, связаны и некоторые семейные конфликты.

Мужчины, как правило, хотят иметь сыновей и уделяют им, особенно первенцам, значительно больше внимания и времени, чем дочерям. Есть данные, что годовалый сын получает от отца вдвое больше внимания, чем дочь того же возраста. Чем дальше, тем еще более увеличивается эта разница, наводя на мысль, что отцы вообще сильнее любят сыновей, чем дочерей. Но согласитесь – ведь и конфликтов между отцом и сыном гораздо больше! Выражение "конфликт отцов и детей" подразумевает не только разницу возрастов и поколений! В патриархальном обществе этот конфликт имел социальный смысл – желание выросшего подростка освободиться из-под гнетущей власти отца, владельца и распорядителя семейной собственности. Но есть здесь и психологический ракурс. Видя в сыне прямого продолжателя своего рода, а иногда и дела, отец сплошь и рядом связывает с ним завышенные и даже явно иллюзорные ожидания, переживая их неудачу как обман доверия. Чем более властным и авторитетным является отец, тем труднее ему признавать право сына на собственную независимую жизнь, даже если сам он в его возрасте поступал точно также. К дочерям, с которыми отцы не связывают таких надежд, они часто обращаются терпимее и снисходительнее. Следовательно, речь идет не о различии силы отцовской и материнской любви к детям, а о ее качественной специфике.

Но отцовские чувства и отцовская роль сами требуют определенного воспитания, обучения.

Противоречивость становления мужского характера – явление довольно универсальное. Суровый антифеминизм, исключительность мальчишеских компаний – все это, видимо, стихийное средство, когда подросток хочет вырваться из феминизирующего влияния семьи, из материнской опеки. Противодействовать этой силе, консолидирующей мужское начало, трудно, а иной раз и опасно. Тем не менее, это не исключает возможности и необходимости параллельного воспитания у мальчиков определенной культуры чувств.

Современная психофизиология убедительно доказала: родительские чувства отличаются большой пластичностью. Они гораздо сильнее зависят именно от воспитания, чем от истинного предрасположения. Например, сила эмоциональной привязанности матери к ребенку зависит и от того, был ли это ребенок желанным или нет, насколько тесным и длительным является ее контакт с новорожденным; чем раньше и продолжительнее этот контакт, тем сильнее и материнское чувство, когда инстинкт подкрепляется опытом и привычкой.

Я остановился на проблеме новорожденных только ввиду ее новизны и недооценки. Но, конечно отец важен на всех стадиях развития ребенка. Разумеется, не вместо матери, а вместе с нею. Их общий вклад в воспитание ребенка можно разграничить только в абстракции, либо когда в семье неладно. Слова "Родина-мать" и "Отечество" – синонимы. Точно так же неразрывны в сознании ребенка его родители при всех их индивидуальностях.

"Неделя" № 11 (991), 1979 г. С сокращениями.

Е. Н. Иванова, канд. психол. наук.

– Видите ли, в этом возрасте тоже есть свои опасности. Ребенок еще не воспринимает события на рациональном уровне, не может осознавать их логически. Он еще очень сильно связан с матерью, он еще с нею – как бы одно целое, и поэтому ее настроение влияет на него очень сильно.

– Вы правы. У матери повышенная тревожность – и ребенок плохо спит, часто плачет, раздражается. А самое печальное: на подсознательном уровне у него может сформироваться негативное представление о мире как о чем-то опасном, страшном. Кроме того, отсутствие мужчины рядом может вызвать у него трудности в общении со сверстниками, а в будущем – с представителями противоположного пола.

– Если они не жалеют для этого ребенка времени и внимания, то, конечно, они в большой степени смогут восполнить отсутствие отца. Но сложность еще и в том, что мать, оставшись одна, меняется. Она в известной мере берет на себя и мужскую роль, а малышу особенно нужна именно ее женственность – нежность, забота, ласка. В раннем возрасте для него очень важно, чтобы его любили таким, каков он есть.

– Вот именно. А в момент развода и после него у матери часто не остается на это сил, она становится более суровой, строгой, раздражительной. И хотя она по-прежнему любит ребенка, но он ощущает, что недостаточно любим. А понять, что мама прикрикнула на него просто потому, что устала, расстроена, у нее душа болит, – он еще не может. Особенно достается мальчикам: часто мать видит в них черты отца, человека, к которому она после развода питает отнюдь не лучшие чувства.

А с двух-трех лет начинается так называемый возраст упрямства, когда ребенок отделяет себя от мира, говорит о себе "я" и начинает активно самоутверждаться.

– Но это еще и возраст страхов. Пик их приходится на четыре года. В это время идет освоение языка, формирование интеллекта. И, если в семье обостряются отношения, можно ждать невроза, снижения познавательной активности, обострения страхов.

Но самым драматическим образом воспринимают развод пяти-семилетние дети. В это время происходит идентификация с родителями по полу. К пяти годам мальчик отождествляет себя с отцом, девочка – с матерью. В результате формируется понимание и принятие своей мужской или женской роли в будущем. Если же в это время родители расходятся, то реакция может быть крайне острой, вплоть до гомосексуальных наклонностей в будущем у мальчика и страха перед браком у девочки.

В момент развода семилетние дети, особенно девочки, очень часто переживают чувство вины за происходящее, начинают думать, что именно из-за них развалилась семья. Ощущение, что "я плохой", может привести к депрессии или, наоборот, вызвать агрессию, оставить ощущение собственной неполноценности на всю жизнь.

– Думаю, что никто не может дать рецепта, годного для всех. Но очень важно, чтобы люди знали, что происходит с ними и их детьми, и к чему могут привести их действия и поступки. Если это благоразумные, не эгоцентричные люди, они смогут найти приемлемое решение – такое, которое принесет наименьший ущерб.

– Не спорю. Да люди и сами это понимают. Поэтому часто обращаются к посторонним – к друзьям, родственникам и к нам, в Центр разрешения межличностных конфликтов. И хотя трудно изменить свою позицию, тем более в том состоянии, в каком пребывают люди накануне развода, но все же, если они думают о детях, если их тревожит их будущее, они слушают и слышат.

– Как раз нет. Когда ребенок идет в школу, у него появляется свой мир, новый авторитет – учительница в классе, новые сложные отношения, новые интересы. Хотя в это время ему нужна помощь, но он уже не так сосредоточен на родителях, как прежде.

Очередной пик наступает с переходом в подростковый возраст – лет с одиннадцати. Эмоциональная неустойчивость, болезненная чувствительность, критичное отношение к родителям, "философская интоксикация", связанная с осознанием своего "Я". А если к такому грузу добавить еще развод родителей? Подростки могут встать на сторону матери или отца, быть агрессивными или замкнуться, их может захлестнуть чувство одиночества, тоски, покинутости. Больше того, они могут разочароваться в привычных нравственных нормах, разувериться в людях.

– Ну почему же? Кстати, если в семье глубоко нарушены отношения, то дети могут чувствовать то же самое, и в таких случаях развод может даже отчасти улучшить ситуацию.

– Это зависит от времени созревания: одним детям и в тринадцать лет можно объяснить, что люди разводятся не оттого, что один или другая плохи, а оттого, что они не могут жить вместе. Как правило, в этом возрасте дети уже способны правильно понять причины расставания с одним из родителей.

– Мне кажется более приемлемым правило, которого нередко придерживаются в США. По соглашению между родителями ребенок сколько-то месяцев живет у матери, сколько-то у отца.

– Некоторые матери искренне считают, что если ребенок будет знать, что отец у него плохой, он легче перенесет разлуку с ним. На самом же деле все иначе: ведь ребенок – "часть" обоих родителей, и сознание, что кто-то из них "плох", вызывает у него ощущение ущербности, неуверенности в себе. Поэтому совет: как можно меньше критики в адрес бывшего супруга.

– Поступки стоит порицать, но критиковать нужно поведение, а не человека. Конечно, лучше всего, чтобы дети не были свидетелями того, как родители выясняют отношения. А если не владеете собой, постарайтесь, хотя бы, чтобы дети не были свидетелями ваших "разборок".

– Самое лучшее – это добрые отношения. Они возможны и после развода. Когда люди успокоятся, а страсти улягутся, они могут договориться и вести себя так, – во всяком случае, на глазах у детей, – чтобы тем было легче перенести расставание родителей.

– Американские данные говорят, что для мальчиков часто благоприятно, когда они остаются с отцом. Там это и случается чаще, и общественное мнение к этому относится спокойно. У нас же… Женщина может, и хотела бы, чтобы один из детей, скажем, мальчик, остался с отцом, но как представит, что об этом скажут окружающие, как будут осуждать ее, – тут же выбросит эту мысль из головы.

– И все-таки мы рассчитываем на то, что и у нас отношения между людьми станут меняться, что возрастет психологическая грамотность, и тогда даже такая семейная катастрофа, как развод, не станет столь разрушительной.

Беседу вела Полина Соловей. "Труд", 03.09.94, с.5

Б. Кочубей, канд. психол. наук

Выдержки из статьи в газете "Семья и школа", № 10, 1990, с. 22

"Один из массовых опросов позволил нарисовать облик "хорошего" и "плохого" отцов, как они видятся ребенку 4-6 лет:

– гонит спать,

– бьет,

– вовремя не приходит домой,

– не читает (вслух ребенку),

– курит,

– большой и грязный;

– не дерется,

– не хлопает дверью,

– кормит, если мамы нет дома,

– читает, поет песни,

– делает интересные вещи,

– целует и гладит ребенка,

– помогает одеться,

– не ворует,

– помогает людям,

– стирает, помогает маме,

– любит маму и спит с ней".

Комментарий. С юридической точки зрения самовольно препятствовать встречам с разведенным родителем нельзя. Если существуют законные основания, то можно ограничить или лишить родительских прав, что может сделать только суд.