"Воспитательные качества отца нередко превосходят материнские. И именно хорошие отцы чаще всего ставят перед судом вопрос о передаче им сына или дочери. К тому же чем старше несовершеннолетний, тем больше он способен оценить истинную о нем заботу, искренние и добрые к нему чувства, стремление жить его интересами. Словом, все то, что составляет канву должного воспитания. Поэтому формула маленькие дети – матери, подростки – отцу не всегда применима к отношениям, связанным с воспитанием. Тем более, что далеко не все маленькие дети испытывают привязанность лишь к матери, а взрослеющие подростки тяготеют преимущественно к отцу. Таким образом, сам по себе возраст несовершеннолетнего не предопределяет и не может предопределить результат рассмотрения иска о месте его проживания.

Более существенным фактором, способным оказать влияние на позицию по спору, является привязанность детей к одному из родителей, другим членам семьи (бабушке, дедушке, братьям и сестрам).

Привязанность детей к родителям может быть ярко выраженной и скрытой, объяснимой и малопонятной, искренней и вынужденной. Словом, обнаружить их истинные чувства не всегда просто. Тем более, что в период, предшествующий разрешению спора, расторжению брака ребенок нередко мечется, страдает, так как ему трудно выбирать, кто из близких ему дороже. К тому же нередко именно привязанность детей становится предметом самой бессердечной, изощренной, трудноуловимой спекуляции. Тем не менее миновать ее выявление практически невозможно.

Если привязанность несовершеннолетнего к одному из родителей ясна и понятна, анализ возникшей ситуации облегчается. Когда ребенок мечется от одного к другому, начинает лицемерить, уходить от ответа – лучше его оставить в покое. Но в любом случае важно знать, что лежит в основе симпатии или, наоборот, неприязни к одному из родителей.

Всяческое потакание прихотям несовершеннолетнего со стороны, допустим, матери, тогда как отец проявляет нужную твердость, настойчивость, следит за приготовлением уроков, приобщает сына или дочь к домашнему труду, естественно вызывает противоположные эмоции: положительные к матери, отрицательные к отцу. Их корни антипедагогичны, а потому они мало значат для правильного разрешения спора.

Находясь в экстремальной ситуации, ребенок, подросток нередко скрывает свои чувства, боится их проявить. Стараясь приспособиться к требованиям родителя, не допускающего мысли о существовании глубокой любви ребенка к другому родителю, он вынужден лгать. И его привязанность зиждется на психологическом, тонком и бессердечном насилии непосредственного воспитателя. Тем более, что дети чрезвычайно пластичны и восприимчивы. Причины такой привязанности не просто противоречат элементарным правилам педагогики, но и глубоко безнравственны, ибо основываются на силовых приемах".

А выход есть. Для разведенных родителей несовершеннолетних детей необходимо законодательно закрепить понятие "разделенная семья", которой будет построена на принципе совместной опеки над детьми, при этом не будет необходимости жестко устанавливать местожительство ребенка, разрывая этим на части его душу. Судьям не нужно будет лукавить, подгоняя под нечеткое понятие "местожительство" фактическое право единоличного распоряжения ребенком одним из родителей. При отсутствии такого однозначного решения со стороны судьи родители будут вынуждены заключить соглашение о детях и предложить его судье в качестве основы для судебного решения. Ведь единственным фактором, позволяющим недобросовестной матери отказываться от мирного решения спора о детях с отцом, является уверенность в том, что она наверняка получит ребенка в единоличное распоряжение и в придачу к нему все материальные привилегии и сможет использовать ребенка в качестве орудия мести или вымогательства, нисколько не смущаясь тем, что этим наносит огромный вред психическому здоровью ребенка. Можно к тому же законодательно закрепить перечень положений, которые должны быть отражены в договоре, чтобы сделать его жизнеспособным в течение продолжительного времени.

В этом договоре может быть записано, например, у какого родителя проживает ребенок в период обучения в школе, по каким дням он проживает у другого родителя в выходные дни и каникулы, каков порядок определения места обучения ребенка, лечения и т. п., оговорен порядок выплаты алиментов, причем этот порядок может быть гибким, например, если ребенок длительно проживает в летние каникулы у второго родителя. Легко решается вопрос об индексации алиментов в соответствии с инфляцией. На практике проблема заключается в категорическом отказе недобросовестной матери заключить такой договор, поэтому требование его заключения необходимо сделать обязательным.

Вот свидетельство заместителя председателя Верховного суда РСФСР (1985 г.) Сергеевой Н. Ю.: "… органы опеки не имеют полномочий, чтобы принудить выполнять свои решения. И поэтому в спорах о воспитании немало трудностей. В некоторых европейских странах от поведения родителя, живущего с детьми, зависит даже размер алиментов. Сумма может быть уменьшена, если ущемляются родительские права того, кто алименты платит. А в Чехословакии, к примеру, суд не принимает развод к рассмотрению, пока супруги не достигли полной договоренности по всем вопросам – имущественным и родительским" (Отец есть – отца нет. "ЛГ", 03.04.85). Вот и выходы. Ищущий, да обрящет!

Мы понимаем, что эти наши обоснованные предложения встретят жесткий отпор феминистски настроенных законодателей или лоббистов, ведь истинные их цели – отнюдь не интересы детей. Они лишь прикрываются этим словосочетанием. Это видно хотя бы в том, что они провели в Семейном кодексе троекратный!, разумно не обоснованный и ничем полезным не оправданный, запрет включения неимущественных положений в брачный договор.

Мы не настаиваем, что предлагаемый механизм осуществления принципа разделенной семьи (совместной опеки) безупречен. Его можно отладить. Важно, что он способен значительно ослабить катастрофические последствия развода для детей и родителей, снизить уровень зла в нашем обществе.

Чл. ассоциации Л. Малиновский

А. Пергамент, Р. Каллистратова, кандидаты юридических наук, старшие научные сотрудники НИИ советского законодательства

Литературная газета за 12.05.71

Если родители расстались, если один из них – "приходящий", если ребенок лишен нормальной, здоровой семьи, то обывательская молва чаше всего винит в этом отца – мужчину. Прислушайтесь к разговорам дворовых кумушек, старушек, на садовой скамейке: "он" эгоист, "он" бездушный, "ему" все равно, за сына или дочь "у него" душа не болит. Только "она", голубушка, мучается и страдает…

Так судит молва.

А как происходит в реальной жизни?

Работники отделов народного образования, занимающиеся семейными конфликтами, связанными с воспитанием детей в распавшихся семьях, скажут вам, что подобная ситуация (виноват отец), конечно, возможна, но она далеко не единственная!

Для чего мы начали весь этот разговор?

Для того, чтобы категорически возразить А. Гиганову, автору статьи "Любовь по принуждению" ("ЛГ", № 12, 1971). Нам думается, весь пафос его рассуждений (при решении споров о детях "в основном должно учитываться мнение матери", защита прав и интересов несовершеннолетних "прежде всего… лежит на матери, выносившей, родившей, вскормившей и выходившей ребенка") невольно напоминает ту самую обывательскую мудрость дворовых кумушек.

Юрист (а А. Гиганов – юрист) так рассуждать не должен и не может. Для юриста обязательны безукоризненно точное изложение закона и правильное его толкование.

Житейские ситуации складываются подчас чрезвычайно сложно и неоднообразно. Иногда в современной семье исключительная роль матери заканчивается с отлучением ребенка от груди. Дальнейшее воспитание его идет, так сказать, на равных началах (ясли, детский сад, школа). Иногда же между отцом и ребенком действительно не создается никаких близких отношений. Отца нельзя ни в чем упрекнуть, но обстоятельства сложились так: родители расстались, когда ребенок был очень маленьким, отец не имел возможности регулярно с ним общаться, так как жил в другом городе или все время находился в разъездах. Ребенок считает отцом отчима, любит и привязан к нему, не знает о существовании родного отца. Бывает, при таких обстоятельствах можно посоветовать отцу дать согласие на усыновление ребенка отчимом, но и в этих случаях нельзя позволить самой матери решать вопрос произвольно.

Есть ли, скажем, гарантия, что вновь созданная матерью семья навсегда сохранится? Но если в случае распада новой семьи у родных матери и отца, как правило, не гаснет любовь к ребенку и желание с ним общаться, то отчим, как правило, безразличен к пасынку или падчерице, с матерью которых он расстался. Во имя чего же рушить естественные, годами сложившиеся связи?

Другое дело, что отец должен помогать, а не мешать матери воспитывать ребенка. Автор делает правильный вывод: "вмешательство отца, живущего отдельно, недопустимо, если оно мешает матери правильно воспитывать детей". Однако такая ситуация – исключение, а не правило, и не матери самой решать, мешает ей или нет участие отца. А. Гиганов упускает из виду, что она едва ли сможет объективно ответить на этот вопрос.

Родительский долг – воспитание ребенка – в то же время величайшая радость человека, одна из настоящих ценностей на земле, лишать которой несправедливо даже того, кто виновен в распаде семьи. Поэтому закон исчерпывающе определяет случаи, когда возможно применение такой крайней меры, как лишение родительских прав или же отобрание ребенка. Для А. Гиганова же и эти обязательные для всех граждан нормы не имеют никакого значения. Из его статьи получается: отец, проживающий отдельно от своего ребенка, может быть лишен родительских прав по прихоти одной матери.

Неверно, как делает А. Гиганов, противопоставлять интересы детей интересам родителей, словно полярные, несовместимые вещи. В громадном большинстве случаев правильно понимаемые интересы ребенка, исходя из которых закон предлагает решать каждый спор, и интересы его родителей совпадают. Лишить одного из родителей права и возможности участвовать в воспитании – значит обездолить не только отца и мать, но и самого ребенка.

Сделать сына или дочку без всякой на то необходимости полусиротой – как это недальновидно со стороны расставшихся родителей! Ведь каждый из них смертен и не знает, успеет ли он один вырастить любимое существо. Характер и обстоятельства жизни отчимов или мачех тоже переменчивы.

Свою статью А. Гиганов назвал "Любовь по принуждению". Но как мстит ему само название статьи! Разве можно, не ранив душу ребенка, не нарушив основу заложенных прежним воспитанием представлений, не подорвав веру в людей, насильственно заставить малыша, а тем более подростка перестать любить отца и привязаться к новому мужу матери? Вот где поистине любовь по принуждению.

Теперь об органах опеки и попечительства. Нам бы тоже хотелось их упрекнуть, но не в том, в чем их упрекает А. Гиганов.

Стандартная форма решения при разногласиях между бывшими супругами обычно бывает такая: "предоставить гражданину Н. право видеть своего сына (дочь) 1 раз в месяц, 1 раз в неделю" и т. п.

Споры, связанные с воспитанием детей разведенных родителей, так сложны, так жестоки, что оставляют отметины в людских душах на всю жизнь.

И именно-то поэтому нам представилось совершенно необходимым высказать свое принципиальное несогласие с главным тезисом, основной идеей обсуждаемой статьи.

Комментарий. Под новым семейным законодательством авторы подразумевали новый по тем временам Кодекс о браке и семье, предшествовавший действующему ныне Семейному кодексу. Ни одна из рассмотренных здесь проблем не урегулирована законами или судебной практикой до сих пор.

Беседовал Леонид Шаров

“Общая газета”, 2-8.09.94, с сокращениями

Об этом законопроекте ходят противоречивые слухи. Говорят так: …"Законотворческая маниловщина".

Позвонил в государственно-правовое управление. Нет на столах его работников такого законопроекта. Позвонил в Минюст. Результат тот же. В конце концов поиск привел в НИИ проблем укрепления законности и правопорядка. Удалось встретиться с одним из авторов проекта закона "О судах по делам семьи и несовершеннолетних", д. ю. н. заведующим отделом Вячеславом Ермаковым, членом Федеральной комиссии по делам несовершеннолетних.

– Обычные суды объективно не в состоянии вести процесс, в котором надо учитывать множество факторов. Ведь причины совершения противоправных действий у подростка совсем иные, чем у взрослого. Нужен не только глубокий психологический анализ, но и осмысление его результатов, умение совместить их с юриспруденцией. Не готовы наши суды к такой работе. И вообще речь не об этом. Но – о принципиально новом суде, который бы рассматривал всю совокупность дел, связанных с преступлением несовершеннолетних и против них, с разводами, опекой, алиментами, лишениями родительских прав, словом, со всем тем, что возникает в семье или касается ее интересов. Это не изобретение велосипеда: в цивилизованных странах такие специальные суды давно существуют.

Кстати, еще в конце 92-го года в Женеве российской делегацией был представлен доклад о выполнении Россией Конвенции о правах ребенка. И было в докладе сказано, что в России заканчивается разработка проекта закона о судах по делам семьи и несовершеннолетних. Нас за это похвалили…

– Ничего.

– Никто не возражает против самой идеи. Но…

– Именно так.

– Все правильно. Так и будет. Идея окажется загубленной, что называется, на корню. Создание "семейных" судов должно проходить постепенно. Не в одночасье. Не повсеместно. Не волевым, единым порядком. Но прежде всего там, где есть условия и возможности, где есть высококвалифицированные юристы.

Чтобы суд вынес объективное решение, необходима кропотливая подготовительная работа – об этом нельзя забывать. Надо провести социальное, психологическое, педагогическое исследование ситуации… Суду должны быть известны рекомендации специалистов. Это очень важно. Стало быть, нам не обойтись без создания диагностических центров. Правы вы и в том, что "семейный" судья должен быть особым человеком. Он обязан будет просчитывать все последствия принимаемых решений. И не судить – рассуживать!

Н. Витрук, зам. председателя Конституционного суда РФ

Беседовала Л. Акимова

"Семья", 15-21.02.93, с. 4. С сокращениями.

Едва ли не с первых дней своей жизни еженедельник "Семья" столкнулся с острой проблемой – развод и судьба ребенка. Мы по мере своих сил пытались помогать отчаявшимся родителям – отцам или матерям. Правда, следует отметить, что чаще всего страдающей стороной были отцы. В результате при участии нашего еженедельника было создано первое в нашей стране общество "мапулечек", а в "Семье" появилась рубрика: "Он – мой!". Однако, как оказалось, проблема стоит гораздо шире. Речь идет не только о выполнении существующего параграфа в законодательстве, уравнивающего права отца и матери на ребенка при разводе, но чтобы развод юридически давал возможность разведенным продолжать участвовать в воспитании ребенка до его совершеннолетия. В Конституционном суде Российской Федерации состоялся "круглый стол" на тему: проблемы воспитания детей при раздельном проживании родителей. В свою очередь поводом для "круглого стола" послужило ходатайство в Конституционный суд от Российской правозащитной ассоциации "Отцы и дети". Наш собеседник – заместитель председателя Конституционного суда РФ Николай Витрук.

Система воспитания у нас носит печать тоталитарной системы, одним из пороков которой является всеобщая феминизация. Ведь у нас же практически везде детей воспитывают женщины – в детском саду, в школе, в других детских учреждениях. Мужчины же явно устранены от воспитания детей. Их нет в детских садах, очень мало в школах. Поэтому необходимо всячески поддерживать стремление отцом выполнять свои первейшие родительские обязанности. И почему, собственно, если отец хочет участвовать в воспитании детей, мы должны ему в этом отказать? Мать считает, что ее бывший муж – отрезанный ломоть. Наша же цель заключается в том, чтобы родители поняли – ребенок общий. Поэтому они должны думать о том, как сделать так, чтобы ребенку было лучше, а не думать лишь о своих интересах и амбициях.

– Это совсем другая проблема. Я же говорю о том, когда ему не дают этого делать. В силу сложившейся практики споры о детях решаются в судебном порядке, и, как правило, в 99 процентах – в пользу матери. Безусловно, в этом нет ничего плохого. Плохо то, что суды не аргументируют, почему ребенок будет проживать именно с матерью. А делать это необходимо, ибо в законе закреплен принцип равенства родительских прав.

Конечно, если решается судьба грудного ребенка, тут все ясно – он должен жить с матерью. Но когда вопрос стоит о судьбе трехлетнего, семилетнего или тринадцатилетнего ребенка, то тут, согласитесь, нужна убедительная аргументация истца и суда.

– Поймите меня правильно, я ведь не за то, чтобы детей передавали отцам, а за то, чтобы и отец, и мать совместно участвовали в решении судьбы и в воспитании своих детей. И суд должен сделать для этого все необходимое.

Ведь правовой и нравственный принцип равенства прав родителей и заключается в том, что, определяя степень участия в судьбе ребенка матери, нельзя забывать и об отце.

– Не думаю, что в этом есть необходимость. Наблюдается практика, когда законодатель принимает по одной общей проблеме целую серию частных законов, которые все равно не решают эту проблему в целом, в то время как можно было бы решить проблему в комплексе, в целом, и тем самым снять решение частных вопросов. Я не вижу особой необходимости в специальном законе о защите прав отцов. Есть конституционные нормы, закрепляющие права родителей и права детей. Есть международно-правовые документы о правах ребенка. Их надо ратифицировать и положения этих документов реализовать в нашем семейном и ином законодательстве. В частности, действующая Конституция РФ регулирует семейные отношения, говорит о правах родителей, их ответственности, о равенстве прав родителей перед законом.

– Вы так рассуждаете, потому что у вас наверняка есть отец. А я воспитывался без отца, если мне не изменяет память, класса с пятого. И с содроганием вспоминаю это до сих пор, как я переживал, чувствовал свою какую-то ущербность. Сам факт развода родителей для меня был трагедией. Я не осуждаю отца, тем более сейчас, когда у меня есть уже внук и жду другого. Отец для ребенка всегда остается отцом.

А у нас есть даже примеры из судебной практики, когда отцу отказывают в воспитании ребенка только потому, что он, к примеру, инвалид. Инвалидность подчас рассматривается как решающее доказательство того, что отца необходимо отлучить от участия в воспитании ребенка.

– И тем не менее это так. Но инвалидность бывает разной, это во-первых. А во-вторых, ведь ребенок смотрит на отца не как на инвалида, а как на равного, любимого человека. Отец… и этим все сказано! Я уверен, что он ему роднее любого другого – красивого, импозантного, но совсем постороннего человека.

Никогда не забуду один случай. В метро ехал человек с лицом, на которое невозможно было смотреть. Возможно, оно было обожжено кислотой. На руках был ребенок – годика полтора, два от силы. Так вот надо было видеть весь облик этого малыша, который прижался к лицу отца. Для него это было самое красивое лицо в мире!

Комментарий. Г-н Витрук демонстрирует прекрасное знание проблемы и доброжелательное отношение к отцам, однако, даже в его высказываниях сквозит понимание решения о воспитании ребенка одним из родителей как отлучение от воспитания другого. Мы расцениваем такой подход как пережиток тоталитаризма, порочную убежденность в том, что гордиевы узлы нужно непременно рубить. В то же время многие цивилизованные страны отказались от жесткого определения места проживания ребенка при разводе, от однозначной привязки ребенка только к одному из родителей, ужесточили наказание родителя, нарушающего главное право ребенка – на воспитание обоими родными родителями в равной мере. Эти страны не искоренили общественный порок полностью, однако значительно уменьшили его остроту, чего нельзя сказать о нашей стране.

Важным является замечание о том, что "юридически отец имеет право участвовать в совместном решении вопросов о расходах, даже в распоряжении алиментами, получаемыми матерью на содержание ребенка, а не на свои собственные нужды". Этот рычаг редко используется отцами. В то же время имеют место случаи получения матерями алиментов, значительно перекрывающих потребности ребенка. Это дает возможность некоторым из них не только вести разгульный образ жизни, забывая о ребенке, но и прятать ребенка от отца. В подобных случаях можно рекомендовать высокооплачиваемым отцам, возбуждающим иски о защите своих родительских прав, включать в них требование отчета об использовании полученных такими матерями алиментов. В случае установления нецелевого использования алиментов просить суд о снижении размера выплачиваемой доли (ст. 81, п. 2 Семейного кодекса), либо об установлении размера алиментов в твердой денежной сумме (ст. 83 СК) и меньшего размера.